Количество банков в нашей стране уменьшается с каждым днем, в новостной ленте то и дело появляются сообщения об отзыве лицензии у очередной кредитной организации. Казалось бы, на рынке должны остаться самые устойчивые и ответственные. Но, как выяснила Лента.ру, даже лучшие из лучших не всегда оправдывают тот кредит доверия, который им предоставляется. Стремление к наживе выше всякой логики и правил, примером тому – затянувшийся конфликт между крупнейшей в России корпорацией «Транснефть» и Сбербанком, приведший к череде судебных разбирательств.
В центре«разборок» — высокорисковая сделка по снижению размера корпоративного долга «Транснефти», которую корпорации предложили специалисты Сбербанка. Только вот эффект от реализованной схемы оказался прямо противоположным ожидаемому и вылился в 66 млрд рублей, которые «Транснефть» оказалась дополнительно должна «заботливой» кредитной организации. Позиция Сбербанка в данном вопросе предельно проста и принципиальна: если клиент поставил подпись под договором, то обязан его исполнять, даже если несет при этом неограниченные убытки, которые, по логике здравого смысла, становятся сверхприбылью банка.
«Транснефть», напротив, настаивает на том, что, предлагая высокорискованную спекулятивную сделку под видом субсидии, направленной на снижение стоимости обслуживания корпоративного долга, Сбербанк действовал заведомо недобросовестно, скрывая от контрагента реальные риски, поэтому сделка была недействительной. Эту позицию поддержал и Арбитражный суд Москвы, сформулировав свое видение проблемы следующим образом: «Суд считает доказанным, что ПАО Сбербанк при заключении, изменении и исполнении сделки валютный расчетный опцион от 27.12.2013 г. действовало недобросовестно, исключительно в собственных интересах, не могло не понимать отсутствие какой-либо целесообразности для Истца в принятии на себя риска неограниченных убытков посредством заключения предлагаемой Ответчиком сделки, однако игнорируя интересы Истца как своего клиента и пользуясь меньшей осведомленностью Истца, а также непониманием механизмов исполнения по сделке, предложил заведомо не подходящий Истцу финансовый инструмент, сформулированный против интересов Истца, но в интересах Ответчика».
По факту, как пишет Лента.ру, суд первой инстанции установил, что «Транснефть» не осуществляла самостоятельной оценки рисков, положившись в этом вопросе на своего партнера – Сбербанк — и основываясь на данных их презентаций. Тем не менее, 23 августа 2017 Девятый апелляционный арбитражный суд (ДААС) отменил решение первой инстанции и принял свое, построив его на тезисах из апелляционной жалобы ответчика (Сбербанка). Решение это изобилует противоречиями и нестыковками, которые, естественно, остались незамеченными.
В частности, в нем постоянно идут отсылки к тому, что «Транснефть» сама искала возможность снизить стоимость обслуживания долга и с этой целью обратилась в Сбербанк, хотя в материалах дела и в решении первой инстанции говорится, что все было ровно наоборот — это Сбербанк в течение года навязывал сделку. Вопрос о том, кто выступал инициатором сделки, имеет ключевое значение, т.к. определяет степень заинтересованности сторон и их вероятную недобросовестность. Но если судья Арбитражного суда Москвы Олеся Дубовик досконально изучила этот вопрос и собранную доказательную базу, то апелляционный суд решил все это просто проигнорировать, определив, видимо, при помощи собственных экстрасенсорных способностей, что именно «Транснефть» вышла на Сбербанк с намерением заключить выгодную для себя сделку, но просчиталась. Доказательств этому в материалах суда нет. Зато в наличии аргументы, суть которых сводится к тому, что «Транснефть» с подачи Сбербанка заключила с ним пари, которое практически не могла выиграть, или могла проиграть с некоторой вероятностью (что в итоге и произошло). Сбербанк же уверял, что, скорее всего, никто в этой ситуации не выиграет и не проиграет, а «Транснефть» просто получит опционную премию в миллиард рублей. Но кто будет в этом досконально разбираться?!
Как не стала апелляционная инстанция особо разбираться и с одним из ключевых документов сделки – декларацией о рисках, указав в своем решении: «Из материалов дела следует, что при заключении сделки, оформленной Подтверждением по сделке, истец подписал документ с наименованием “Декларация о рисках“. Данный факт свидетельствует о том, что истец был ознакомлен с рисками, связанными с заключением сделки<…> Вся необходимая информация в отношении сделок была доведена до истца не только в Декларации о рисках». Далее апелляционный суд отмечает, что декларация отменяла собой всю предыдущую коммуникацию сторон (длившуюся около года) и что это соответствует нормам российского и даже европейского права. Но потом для чего-то, с некоторой неуверенностью уточняет: «В любом случае вся переписка, предшествовавшая Декларации о рисках, отражала риски ПАО “Транснефть“».
И тут уже встает вопрос о компетентности самого суда и его возможностей разобраться в том, где же именно была раскрыта достоверная и полная информация — в декларации или в предыдущей переписке? А если оба варианта правильные, то зачем декларация отменяла все, что было до нее? Вроде бы несущественная деталь, но создающая опасный прецедент, позволяющий недобросовестным кредитным организациям декларацией о рисках перечеркивать условия уже подписанного кредитного договора. И в данном контексте расхожую фразу «клиент всегда прав» легко заменит менее приятная — «клиент платит за все».
